Dear Diary
Grandfather’s creaky as his front porch, loads his shotgun beneath the awning,
spittoon restless for rain, carpenter’s chair against the whistling air.
Rocking, back and forth, rocking snap shot picture — worth it, just like the
movies
She said that he loved baseball, and James Earl Jones; said that he’s got god
talking inside of his thoughts while he’s rounding those bases on his way back
home
If you build it, they will come (and baby listens to what the Lord say).
But I’ve been getting pretty worn, building for nearly a decade
In a perfect world we shouldn’t have been allowed to lose sight of what it
means to love wholly. I’ve got a Polaroid hanging on my wall that a friend took
of me and my angel. I remember the day like it’s something I can touch,
but it’s stuck in the square between the borders of the film, and I can run my
fingers over our faces, but I can’t get back to the places we were
«You've got a pain deep in your bones, son. It compels you forward like you’re
tied to a slave master’s cruel hand, and it’s the same pain that drives that
oppressor’s heart of stone, so you’ve grown to love the man. You keep pouring
yourself out, again and again, into legible lines through a crooked pen.
«Yeah, it’s painful, but it’s familiar — so habit breeds comfort,
and I don’t know what I’d do without him
So in the early morning, when you’ve fallen asleep in our home, I drift back
into the memories that I’ve claimed as my own, and wonder if tonight will be a
night I’ll hang on my wall like I did before we stopped taking photos,
out of the habit of being comfortable with not trying at all
In a perfect world, we’ll have albums labeled Seasons, with chapter headings,
and we’ll staple them to the cork-board that hangs at the foot of the bed.
There’s longevity in a memory spilt out in pen, and if a picture is worth a
thousand words then I’ve written down every one of them
I work hard, scarred, toil through that soil for the youth I see in my friends,
but these journals are moments in time, snapshots of our lives,
and in retrospect, age is an overexposed photo that the memories can’t mend
I know my sweet seductress, and her name is Depression. I wrote best beneath
that demon’s destructive oppression
In those Polaroids, she drove the ink into the canvas like a slave beneath his
master’s cruel hand, and I hated that whip but always wondered what I’d do
without it, so I grew to love the man
Oh, I wept for change! I begged for movement and the good Lord, he answered my
prayers, but you don’t know how to breathe easy when you let go of your habits,
even if your comforts left you gasping for air
Dear Time
Grandfather’s as creaky as his front porch, scent like oil in the gun barrel,
dip-can kicked over the railing, sandpaper hands stuck behind thumb tacks on
my wall. I’ve got an ache in my chest for every season I miss and it gets worse
when the snow starts to fall. There are butterflies alive in that couple’s eyes
a few years since forgotten by all, and sometimes, if the phone starts to ring,
I can still hear their wings when you call
But I begged for movement and I got what I asked for, and I can picture the
answer like it came yesterday. And in the land of the gods, I think that things
are timeless, but we are still prone to decay
You know I still lift up hope of certain smiles in those photos for us when I
pray
Time is a cruel lover, and she breaks her house apart at its bones.
You know comfort is no good reason for standing still, and idle hands build
nothing that you can call your own
Перевод песни Chapter Three: The Great American Game
Дорогой Дневник!
Дед скрипит, как крыльцо, заряжает ружье под навесом,
плевательница неугомонна от дождя, стул плотника против свистящего воздуха.
Раскачивание, взад и вперед, раскачивание мгновенного снимка-стоит того, как в
кино.
Она сказала, что он любил бейсбол и Джеймса Эрла Джонса; сказала, что у него есть Бог,
говорящий в его мыслях, в то время как он округляет эти базы по пути домой.
Если ты построишь его, они придут (и ребенок прислушается к тому, что говорит Господь).
Но я довольно изношен, строю уже почти десять лет в идеальном мире, мы не должны были упускать из виду, что значит любить всецело. у меня на стене висит Полароид, который друг забрал у меня и моего ангела. я помню тот день, когда мне казалось, что я могу прикоснуться к нему, но он застрял на площади между границами фильма, и я могу провести пальцами по нашим лицам, но я не могу вернуться туда, где мы были «у тебя глубокая боль в костях, она заставляет тебя двигаться вперед, как будто ты раб. жестокая рука господина-та же боль, что и каменное сердце угнетателя, так что ты вырос, чтобы полюбить этого человека, ты продолжаешь изливать себя снова и снова в четкие линии через Кривую ручку.
"Да, это больно, но знакомо-так привычка порождает утешение,
и я не знаю, что бы я делал без него.
Поэтому ранним утром, когда ты засыпаешь в нашем доме, я возвращаюсь
к воспоминаниям, которые я называл своими, и задаюсь вопросом, будет ли эта ночь ...
ночью я буду висеть на стене, как прежде, чем мы перестанем фотографировать,
из-за привычки чувствовать себя комфортно, не пытаясь вообще.
В идеальном мире у нас будут альбомы с надписью "Времена года" и заголовками глав,
и мы прикрепим их к пробковой доске, которая висит у подножья кровати.
Долголетие в памяти, пролитой в ручку, и если картина стоит
тысячи слов, то я записал их все.
Я усердно работаю, страдаю от шрамов, трудлюсь на этой земле ради юности, которую вижу в своих друзьях,
но эти дневники-мгновения во времени, снимки наших жизней,
и, оглядываясь назад, возраст-это перерасходованная фотография, которую воспоминания не могут исправить.
Я знаю мою милую соблазнительницу, и ее зовут депрессия, я лучше всего писал под
разрушительным гнетом демона
В тех Полароидах, она загнала чернила на холст, как раб под
жестокой рукой его господина, и я ненавидел этот кнут, но всегда думал, что я буду делать
без него, поэтому я полюбил этого человека.
О, я плакала о переменах! я умоляла о движении и О Боже милостивый, он ответил на мои
молитвы, но ты не знаешь, как легко дышать, когда отпускаешь свои привычки,
даже если твой комфорт оставил тебя задыхаться.
Дорогое время, дед такой же скрипучий, как его крыльцо, запах, как масло в стволе пистолета, погружение-может пнуть через перила, руки наждачной бумаги застряли за пальцами на моей стене. у меня в груди болит каждый сезон, я скучаю, и становится хуже, когда снег начинает падать. в глазах этой пары несколько лет, с тех пор как все забыли, и иногда, если телефон начинает звонить, я все еще слышу их крылья, когда ты звонишь, но я умоляю о движении, и у меня есть то, о чем я просил, и я могу ответить, и вчера. и на земле богов, я думаю, что вещи вечны, но мы все еще склонны к распаду.
Ты знаешь, я все еще поднимаю надежду на улыбки на этих фотографиях для нас, когда я
молюсь.
Время-это жестокая любовница, и она разбивает свой дом на части.
Ты знаешь, что утешение-не повод для того, чтобы стоять на месте, а праздные руки не строят
ничего, что ты можешь назвать своим.
TanyaRADA пишет:
- спасибо! От Души!!! ( Улыбаюсь...)все так!!!Liza пишет:
Любимая песня моей мамы