«What happened to the art she made?»
I walked out of the French doors of the library.
In my mind I have a painting of you.
I walk past the statue; seen it every day, every day of my life here.
Walking across the lawn in 1922.
Carrying a glass. Holding a plate.
It’s 1922 -- nothing’s automatic. Nothing’s precise.
All colour comes out of a tube.
This was before me. This was before you.
I’m happy here in 1922. There is no Radio Shack.
I couldn’t be an over-achiever if I tried.
I’m happy, it’s 1922 — I don’t know if it was a good year; I’ve got nothing to
compare it to.
I’m walking on the lawn, grass under my feet.
Museums are for men -- we know this. Men need history. We need it.
We are men; we need to remind ourselves of that. I don’t feel important enough
in the present tense. History reminds me -- I’m a man.
I’m important, yes I am.
I don’t know where Sweden is or was or will be.
It’s 1922 and it’s raining in long dashes. Silvery long, leaping slivers into
the centers of oscillating circles, like punctuation leading out of the library,
out of the patio doors -- demanding a thrilling conclusion to a book I will
never write. It’s 1922 and I’m happy.
He’s talking to his dog. He’s out of focus. Out of balance. So far out of whack.
He’s telling his dog, «You're going to have to learn, you’re going to have to
learn, boy. Don’t be so pushy. Don’t be so pushy.»
He’s talking to his dog, crazy detrimental male programming.
He’s generating misunderstandings with his dog.
It’s 1922 and I’m happy.
(…he's a jerk, he’s a jerk, he’s such a jerk…)
«Where's the art she made?»
«It's on the wall, but we don’t call art. In the cool of the summer kitchen.
We put it there until we need it — we don’t call it art.
It’s something we use — not every day, but we don’t call it art.»
I’m a man and I’m happy, it’s 1922.
I eat three times a day to keep my strength up.
Saturday night I fling my hairy fist into the wall if my bath water’s cold.
I need history to remind me — I’m important.
He’s walking on the lawn towards a milk pail — he’s going to kick it over — he
doesn’t care if it’s empty or full.
The womenfolk are the scientists and organizers. The women sit together in
analyzing rooms arriving at conclusions.
(…he's a jerk, he’s a jerk, he’s such a jerk…)
I’m a man and I’m happy.
Перевод песни 1922
"Что случилось с ее творчеством?»
Я вышел из французских дверей библиотеки.
У меня в голове есть твоя картина.
Я прохожу мимо статуи, вижу ее каждый день, каждый день своей жизни здесь.
Прогулка по лужайке в 1922 году.
Несу стакан, держу тарелку.
Это 1922-й, ничего не происходит автоматически, ничего не происходит точно.
Весь цвет выходит из тюбика.
Это было до меня, это было до тебя.
Я счастлива здесь, в 1922-м, здесь нет радио хижины.
Я не смог бы добиться успеха, если бы попытался.
Я счастлива, это 1922 год - я не знаю, был ли это хороший год; мне не с
чем сравнивать.
Я иду по лужайке, под ногами трава.
Музеи - для мужчин , мы знаем это, людям нужна история, нам она нужна.
Мы мужчины, нам нужно напоминать себе об этом, я не чувствую себя достаточно важным
в настоящем времени, история напоминает мне-я мужчина.
Я важен, да, я важен.
Я не знаю, где находится, была или будет Швеция.
Это 1922 год, и идет дождь в длинных тире, серебристо-длинные, прыгающие щепки в
центр колеблющихся кругов, как знаки препинания, ведущие из библиотеки,
из дверей внутреннего двора, требующие захватывающего завершения книги,
которую я никогда не напишу, это 1922 год, и я счастлив.
Он разговаривает со своей собакой, он не в фокусе, не в равновесии, он далеко не в ударе.
Он говорит своей собаке: "тебе придется научиться, тебе придется научиться,
парень. не будь таким напористым. не будь таким напористым".
Он разговаривает со своей собакой, безумно вредный самец.
Он порождает непонимание со своей собакой.
Сейчас 1922 год, и я счастлив.
(...он придурок, он придурок, он такой придурок...) "
где искусство, которое она сделала? "
" оно на стене, но мы не называем его искусством. в прохладе летней кухни.
Мы кладем ее туда, пока она нам не понадобится - мы не называем ее искусством.
Это то, чем мы пользуемся-не каждый день, но мы не называем это искусством».
Я мужчина, и я счастлив, это 1922 год.
Я ем три раза в день, чтобы не терять сил.
Субботним вечером я швыряю волосатый кулак в стену, если вода в ванной холодная.
Мне нужна история, чтобы напомнить мне-Я важен.
Он идет по лужайке к ведру с молоком — он собирается пнуть его-ему
все равно, пусто оно или полно.
Женщины-ученые и организаторы, женщины сидят вместе,
анализируя комнаты, делая выводы.
(...он придурок, он придурок, он такой придурок...)
Я мужчина и я счастлив.
TanyaRADA пишет:
- спасибо! От Души!!! ( Улыбаюсь...)все так!!!Liza пишет:
Любимая песня моей мамы