Считай по-нашему, мы выпили немного.
Не вру, ей-бога... Скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То че б нам было с трех, четырех, пяти бутылок?
Вторую пили близь прилавка в закуточке,
Но это были еще цветочки.
Потом - в скверу, где детские грибочки,
Потом - не помню. Дошел до точки.
Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но я, как стекло был, то есть остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было семьсот на рыло!
Мы, правда, третьего насильно затащили.
Ну, тут промашка, тут, конечно, мы переборщили.
А что очки товарищу разбили,
Так то портвейном усугубили.
Но товарищ первый нам сказал, что, мол, "Уймитесь",
Что - "Не буяньте", говорит, - "И разойдитесь".
На "разойтись" я, кстати, сразу же согласился
И разошелся, то есть расходился.
Но если я кого ругал - карайте строго!
Но это вряд ли... Я вообще не ругаюсь, скажи, Серега!
А что упал - так то от помутнения.
Орал не с горя - от отупения.
Теперь дозвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит, так сказать, семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго.
Тут мы согласны... Скажи, Серега!
Вот он проснется утром, протрезвеет, скажет:
"Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!".
А вы отпустите - вам же легче будет.
Ну чего возиться, раз жизнь осудит.
Вы не глядите, что Сережа все кивает.
Он соображает, он все понимает!
А что мычит, так это он от волнения,
От осознания, так сказать, и просветления.
Не запирайте, люди! Плачут дома детки...
Ему же в Химки, а мне аж вон в Медведки!
Да все равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно все-таки, что нас тута уважают:
Гляди, Серега, подвозят, гляди - сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав,
Сержант подымет, как человеков...
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил, слышь, Серега, опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну спи, Серега...