Сегодня я наступил ногами на ткань старухи
Не повернул лица, но увидел косые руки
И, почуяв как она провожает меня во след
Дошел до поворота и упал на снег:
Она трясла меня за воротник, как ветку вишни
Сыпала соль на губы, называя лишней мою прыть
Грозила не доплыть до берега аншлагов, —
Река опасна, как дуэль на шпагах!
И если встретились бы мы глазами в старом пабе
То я не раз бы натоптал подол сутулой бабе,
Но там, где ветры севера льдами вальцуют камни, —
Она пинает ботинком бока мне
Всё ревёт и колдует, чтобы не верили барду;
Ложатся шторы на двери ломбарда
И руки вертят моё тело у ног тополей, —
Это спектакль, у которого нету ролей!
Реквием она поет по мне не чисто
Два белых лебедя плывут к ладони трубочиста
Как на нож, и времени неведомы пары
Танец которых был так дьявольски хорош!
Она целует меня…
Она целует меня…
Она целует меня…
Она целует меня!
Спасай…
Спасай!
Записки юного врача нашли в шкафу на утро
Морфин ломает пациентов, но ломает мудро…
Вся жизнь — больница, но в клинике высокой марки
Врачи сказали, что тем вечером я не был в парке
Тогда кого пинала эта тьма пологая?
Кому я гневал и молил на высоте плечей?
Кого пытался опознать у лавки монологами
Да не увидел глаз и не узнал речей, скажи?!
И всё пытаюсь объяснить, как будто иностранец:
«Я не в себе… Но я запомнил этот белый танец!»
Да не поверили бы слухам старожилы цирка,
Но поцелуй старухи мне оставил запах цинка…
Не той дорогой повернул домой
Она искала чей-то след и набрела на мой;
Не всякому дано пройти на глубине по дну,
Но две дороги осветило фонарём в одну
Это история с плохим концом, —
Я выдающийся прохожий, но плохой танцор
И если книги не соврали, то, листая дальше
Я понимаю, что тем вечером я видел банши
Луна двурогая молчит, не верит…
Мужчина скурит сигарету и починит двери
Мне вяжут руки на халате, я лежу в палате
И говорю тебе: «Спасай…»
Спасай…
Спасай!