Рецепт | 2010

Видишь, все это необъяснимо просто,
Пока все молчат о тюрьме, о суме…
Но ты не посмеешь забыть меня, Господи,
Здесь — на краю Ойкумены!
Седлай мне коней —
Я разрываю землю руками,
Я докопалась до памяти прошлых жизней.
Я все еще в ней —
Я задыхаюсь от этой памяти,
Я защищаю свое сознание, как знаю.
Четыре попытки самоубийства
На один стакан.
Но я — все еще лучник хана
С правом на первый выстрел.
Все в темноте обретает чудесное свойство —
Падать на пол, разбиваться вдребезги…
И вот я прошу: не оставляй меня, Господи,
В этом модернистическом бреде.
Седлай мне коней —
Я играю блюз на тетиве,
У меня за спиной звенит монгольская степь.
Я все еще в ней —
Мой милый вчера захлопнул дверь,
Он знал, что дело не в песнях и не в красоте.
Ведь он умел читать по губам
И понял бы слишком быстро,
Что я — все еще лучник хана
С правом на первый выстрел.

Видишь, все это необъяснимо просто,
Пока все молчат о тюрьме, о суме…
Но ты не посмеешь забыть меня, Господи,
Здесь — на краю Ойкумены!
Седлай мне коней —
Я разрываю землю руками,
Я докопалась до памяти прошлых жизней.
Я все еще в ней —
Я задыхаюсь от этой памяти,
Я защищаю свое сознание, как знаю.
Четыре попытки самоубийства
На один стакан.
Но я — все еще лучник хана
С правом на первый выстрел.
Все в темноте обретает чудесное свойство —
Падать на пол, разбиваться вдребезги…
И вот я прошу: не оставляй меня, Господи,
В этом модернистическом бреде.
Седлай мне коней —
Я играю блюз на тетиве,
У меня за спиной звенит монгольская степь.
Я все еще в ней —
Мой милый вчера захлопнул дверь,
Он знал, что дело не в песнях и не в красоте.
Ведь он умел читать по губам
И понял бы слишком быстро,
Что я — все еще лучник хана
С правом на первый выстрел.