Раскинув руки | 2009

А кто сказал, что мы не весело живем,
Тому бы чернозем глотать…
Бывает, выйдем в поле и орем —
Как всем нам хочется летать!
Но притяжение полей не одолеть —
Садятся птицы отдыхать.
Но вот взлетела в небеса тугая плеть
И всем приказано пахать.
Раскинув руки, в огонь кидаясь, улыбнусь.
Я не от скуки — Тебя люблю, Тебе молюсь!
Бывает, все напьются, как скоты —
Столы, посуда вдребезги, уют!
Дитям — мороженое, женщинам — цветы!
Мужи друг другу морды бьют!
Моим стихам подстать такой имперский пыл,
В них буквам так же весело плясать.
Я б с вами, но кому доверить тыл,
Кто будет пьяный мир спасать?!
А смерть… ну как невинное дитя,
Своими дырами глядит…
И черный плащ ее пугает нас, хотя
Освобождение сулит.
И знает только тот, кто крутит колесо,
Сухой закон — его удел!
Он может сделать так, что, пережив отцов,
Ты вдруг опять помолодел.

А кто сказал, что мы не весело живем,
Тому бы чернозем глотать…
Бывает, выйдем в поле и орем —
Как всем нам хочется летать!
Но притяжение полей не одолеть —
Садятся птицы отдыхать.
Но вот взлетела в небеса тугая плеть
И всем приказано пахать.
Раскинув руки, в огонь кидаясь, улыбнусь.
Я не от скуки — Тебя люблю, Тебе молюсь!
Бывает, все напьются, как скоты —
Столы, посуда вдребезги, уют!
Дитям — мороженое, женщинам — цветы!
Мужи друг другу морды бьют!
Моим стихам подстать такой имперский пыл,
В них буквам так же весело плясать.
Я б с вами, но кому доверить тыл,
Кто будет пьяный мир спасать?!
А смерть… ну как невинное дитя,
Своими дырами глядит…
И черный плащ ее пугает нас, хотя
Освобождение сулит.
И знает только тот, кто крутит колесо,
Сухой закон — его удел!
Он может сделать так, что, пережив отцов,
Ты вдруг опять помолодел.