Ревет сынок, побит за двойку с плюсом. Жена на локоны взяла последний рубль.
Супруг, убитый лавочкой и флюсом, подсчитывает месячную убыль.
Кряхтят на счетах жалкие копейки. Покупка зонтика и дров пробила брешь.
А розовый капот из бумазейки, бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик, хоть птичка божая не кушала с утра.
На блюдце киснет одинокий рыжик, но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму. В наплыве счастья полуоткрывши рот.
А кошка, мрачному предавшись пессимизму, трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка белошвейка поет романс — «Пойми мою печаль…»
Как не понять… В столовой тараканы, оставя черствый хлеб, задумались слегка.
В буфете дребезжат сочуственно стаканы и сырость капает слезами с потолка.
Обстановочка | 2011
Исполнитель: Александр ГрадскийПеревод песни
Ревет сынок, побит за двойку с плюсом. Жена на локоны взяла последний рубль.
Супруг, убитый лавочкой и флюсом, подсчитывает месячную убыль.
Кряхтят на счетах жалкие копейки. Покупка зонтика и дров пробила брешь.
А розовый капот из бумазейки, бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик, хоть птичка божая не кушала с утра.
На блюдце киснет одинокий рыжик, но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму. В наплыве счастья полуоткрывши рот.
А кошка, мрачному предавшись пессимизму, трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка белошвейка поет романс — «Пойми мою печаль…»
Как не понять… В столовой тараканы, оставя черствый хлеб, задумались слегка.
В буфете дребезжат сочуственно стаканы и сырость капает слезами с потолка.
Супруг, убитый лавочкой и флюсом, подсчитывает месячную убыль.
Кряхтят на счетах жалкие копейки. Покупка зонтика и дров пробила брешь.
А розовый капот из бумазейки, бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик, хоть птичка божая не кушала с утра.
На блюдце киснет одинокий рыжик, но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму. В наплыве счастья полуоткрывши рот.
А кошка, мрачному предавшись пессимизму, трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка белошвейка поет романс — «Пойми мою печаль…»
Как не понять… В столовой тараканы, оставя черствый хлеб, задумались слегка.
В буфете дребезжат сочуственно стаканы и сырость капает слезами с потолка.