2030 | 2014

В две тысячи тридцатом году
Мне стукнет шестьдесят два.
Станет совсем седой голова.
Но на пенсию я не уйду.
Буду на сцену сыпать песок,
И в микрофон задыхаясь кряхтеть,
Что, дескать, жив настоящий панк-рок,
А попса должна умереть.
И зал будет петь…
Двадцать лет
Назад ты был реально крут.
Но драйва и отрыва нет —
Тебя на богодельне ждут.
В далёком восемьдесят втором
Мне было четырнадцать лет.
Казалось, тридцать лет — это стрём.
Казалось, сорок — ты уже дед.
Но это всё немного не так.
Другое дело — шестьдесят два.
Когда станет седой голова,
Когда уже без трости никак
И со слухом напряг.
Двадцать лет
Назад я был реально крут.
Но и сегодня
И ничего не сделать тут.
Двадцать лет
Назад я был реально крут!
Но и сегодня
Пускай с меня пример берут!
Двадцать лет
Назад ты был реально крут.
Но драйва и отрыва больше нет —
Тебя на богодельне ждут.
Двадцать лет
Назад я был реально крут!
Но драйва и отрыва нет —
Меня на богодельне ждут!
Ждут, там ждут меня, ждут, не дождутся никак.

В две тысячи тридцатом году
Мне стукнет шестьдесят два.
Станет совсем седой голова.
Но на пенсию я не уйду.
Буду на сцену сыпать песок,
И в микрофон задыхаясь кряхтеть,
Что, дескать, жив настоящий панк-рок,
А попса должна умереть.
И зал будет петь…
Двадцать лет
Назад ты был реально крут.
Но драйва и отрыва нет —
Тебя на богодельне ждут.
В далёком восемьдесят втором
Мне было четырнадцать лет.
Казалось, тридцать лет — это стрём.
Казалось, сорок — ты уже дед.
Но это всё немного не так.
Другое дело — шестьдесят два.
Когда станет седой голова,
Когда уже без трости никак
И со слухом напряг.
Двадцать лет
Назад я был реально крут.
Но и сегодня
И ничего не сделать тут.
Двадцать лет
Назад я был реально крут!
Но и сегодня
Пускай с меня пример берут!
Двадцать лет
Назад ты был реально крут.
Но драйва и отрыва больше нет —
Тебя на богодельне ждут.
Двадцать лет
Назад я был реально крут!
Но драйва и отрыва нет —
Меня на богодельне ждут!
Ждут, там ждут меня, ждут, не дождутся никак.