Кавалер Святого Георгия, фельдфебель Шимон-Черкасский,
Что лежит на Казанском кладбище в Царском селе осеннем,
Представитель моей отверженной в этой державе касты,
Свой последний бивак наладивший здесь под дубовой сенью.
Гренадёр императорской гвардии, выходец из кантонистов,
Нелюбимых российских пасынков, выпала с ним судьба нам.
Не родного отечества ради был он в бою неистов,
Управляясь в часы опасности с саблей и барабаном.
Давний предок единокровный мой, фельдфебель Шимон-Черкасский,
За отвагу на поле брани орден свой получивший.
Обладатель ружья огромного и медной блестящей каски,
В девяносто четвёртом раненый, в девяносто шестом почивший.
Ах земля, где всегда не хватало нам места под облаками,
Но которую любим искренне, что там не говорите,
Ощущаю я зависть тайную, видя надгробный камень,
Где заслуги его записаны по-русски и на иврите.
И когда о последнем старте я думаю без опаски,
И стараюсь представить мысленно путь недалёкий сей свой,
Вспоминается мне лейбгвардии фельдфебель Шимон-Черкасский,
Что лежит под опавшими листьями на окраине Царскосельской.
Фельдфебель Шимон-Черкасский | 2001
Исполнитель: Александр ГородницкийПеревод песни
Кавалер Святого Георгия, фельдфебель Шимон-Черкасский,
Что лежит на Казанском кладбище в Царском селе осеннем,
Представитель моей отверженной в этой державе касты,
Свой последний бивак наладивший здесь под дубовой сенью.
Гренадёр императорской гвардии, выходец из кантонистов,
Нелюбимых российских пасынков, выпала с ним судьба нам.
Не родного отечества ради был он в бою неистов,
Управляясь в часы опасности с саблей и барабаном.
Давний предок единокровный мой, фельдфебель Шимон-Черкасский,
За отвагу на поле брани орден свой получивший.
Обладатель ружья огромного и медной блестящей каски,
В девяносто четвёртом раненый, в девяносто шестом почивший.
Ах земля, где всегда не хватало нам места под облаками,
Но которую любим искренне, что там не говорите,
Ощущаю я зависть тайную, видя надгробный камень,
Где заслуги его записаны по-русски и на иврите.
И когда о последнем старте я думаю без опаски,
И стараюсь представить мысленно путь недалёкий сей свой,
Вспоминается мне лейбгвардии фельдфебель Шимон-Черкасский,
Что лежит под опавшими листьями на окраине Царскосельской.
Что лежит на Казанском кладбище в Царском селе осеннем,
Представитель моей отверженной в этой державе касты,
Свой последний бивак наладивший здесь под дубовой сенью.
Гренадёр императорской гвардии, выходец из кантонистов,
Нелюбимых российских пасынков, выпала с ним судьба нам.
Не родного отечества ради был он в бою неистов,
Управляясь в часы опасности с саблей и барабаном.
Давний предок единокровный мой, фельдфебель Шимон-Черкасский,
За отвагу на поле брани орден свой получивший.
Обладатель ружья огромного и медной блестящей каски,
В девяносто четвёртом раненый, в девяносто шестом почивший.
Ах земля, где всегда не хватало нам места под облаками,
Но которую любим искренне, что там не говорите,
Ощущаю я зависть тайную, видя надгробный камень,
Где заслуги его записаны по-русски и на иврите.
И когда о последнем старте я думаю без опаски,
И стараюсь представить мысленно путь недалёкий сей свой,
Вспоминается мне лейбгвардии фельдфебель Шимон-Черкасский,
Что лежит под опавшими листьями на окраине Царскосельской.