Чёрный хлеб | 1995

Я, таежной глушью заверченный,
От метели совсем ослеп.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.
От его от высохшей корочки
Нескупая дрожит ладонь.
Разжигает огонь костерчики,
Поджигает пожар огонь.
Разжигает огонь костерчики,
Поджигает пожар огонь.
Ты кусок в роток не тяни, браток,
Ты сперва посмотри вокруг:
Может, тот кусок для тебя сберег
И не съел голодный друг.
Может, тот кусок для тебя сберег
И не съел голодный друг.
Ты на части хлеб аккуратно режь:
Человек — что в ночи овраг.
Может, тот кусок, что ты сам не съешь,
Съест и станет сильным враг.
Может, тот кусок, что ты сам не съешь,
Съест и станет сильным враг.
Снова путь неясен нам с вечера,
Снова утром буран свиреп.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.

Я, таежной глушью заверченный,
От метели совсем ослеп.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.
От его от высохшей корочки
Нескупая дрожит ладонь.
Разжигает огонь костерчики,
Поджигает пожар огонь.
Разжигает огонь костерчики,
Поджигает пожар огонь.
Ты кусок в роток не тяни, браток,
Ты сперва посмотри вокруг:
Может, тот кусок для тебя сберег
И не съел голодный друг.
Может, тот кусок для тебя сберег
И не съел голодный друг.
Ты на части хлеб аккуратно режь:
Человек — что в ночи овраг.
Может, тот кусок, что ты сам не съешь,
Съест и станет сильным враг.
Может, тот кусок, что ты сам не съешь,
Съест и станет сильным враг.
Снова путь неясен нам с вечера,
Снова утром буран свиреп.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.
Недоверчиво, недоверчиво
Я смотрю на черный хлеб.