Рубикон | 2004

Потерев ладонью по небритому лицу, глядя, как подкатывает «Волга»,
Сплюнув сигаретку, вышел Витька на крыльцо с чувствами исполненного долга.
Он прошёлся с понтом, как по правде постовой, вслед в окошко помахала Надя.
Вежливо таксист сказал, не глядя на него: «Парень, у тебя щека в помаде!»
А в окне за белой тюлью виден силуэт, «Я вернусь, и вместе побалуем,»
Сам причмокнул, вспомнив, как берёт она минет и застыл с воздушным поцелуем.
Он смотрел в глаза и видел сладкую печаль, хоть и знал, что больше не вернётся,
Всё равно на Пасху быть с шампанским обещал, Надька-дура верила — дождётся.
Витька не жалел, он перешёл свой Рубикон, это было даже интересно.
Свой последний козырь он вчера швырнул на кон и ушёл, а дальше всё известно:
Потерев ладонью по небритому лицу, глядя, как подкатывает «Волга»,
Сплюнув сигаретку, вышел Витька на крыльцо с чувствами исполненного долга…

Потерев ладонью по небритому лицу, глядя, как подкатывает «Волга»,
Сплюнув сигаретку, вышел Витька на крыльцо с чувствами исполненного долга.
Он прошёлся с понтом, как по правде постовой, вслед в окошко помахала Надя.
Вежливо таксист сказал, не глядя на него: «Парень, у тебя щека в помаде!»
А в окне за белой тюлью виден силуэт, «Я вернусь, и вместе побалуем,»
Сам причмокнул, вспомнив, как берёт она минет и застыл с воздушным поцелуем.
Он смотрел в глаза и видел сладкую печаль, хоть и знал, что больше не вернётся,
Всё равно на Пасху быть с шампанским обещал, Надька-дура верила — дождётся.
Витька не жалел, он перешёл свой Рубикон, это было даже интересно.
Свой последний козырь он вчера швырнул на кон и ушёл, а дальше всё известно:
Потерев ладонью по небритому лицу, глядя, как подкатывает «Волга»,
Сплюнув сигаретку, вышел Витька на крыльцо с чувствами исполненного долга…