Ostatnie Dni Norwida | 2005

Piękno jest na to żeby zachwycało
Nie znam piękniejszej nad piękno ojczyzny
W której — minąwszy przeznaczeń mielizny
Warto zanurzyć obolałe ciało
Pychy się wyzbyć
Grobowce Piękna — kosztowne artyzmy
Których wieczności wzór — piramid stałość
Na duszę kładą tylko plamę białą
Jak bandaż kłamstwa co owija blizny
By nie bolało
A nad Sekwaną pochylona gałąź
Żywa pod blaskiem corocznej siwizny
Wspomina drzewo układane w pryzmy
Gdy Templariuszy Król spalał wspaniałość
W czas wielkiej schizmy
Ściemniała belka w narożniku izby
W której się kiedyś na ludwiki grało
Dobrze pamięta choć wygięta w pałąk
Czas gdy Moliera psy uliczne gryzły
Z Pana pochwałą!
Tu Marsyliankę też się poznawało
Gdy wolność tłumu obwieszczały gwizdy
I bruk paryski był - jak nigdy — żyzny
Bo gilotyna grała aż chrupały
Karki w bieliźnie
Po Bonapartem ścichły echa wyzwisk
Szańce Komuny w bieg życia wessało
I świat w bezduszną obrasta dojrzałość
Knuty z jedwabiu przemysł socjalizmy
Nabite Działo!
Ręce grabieją wino całkiem kwaśne
Na rękawiczki braknie mi pieniędzy
I myśl zmarznięta nie chce płynąć prędzej
A przecież przez nią i to dla niej właśnie
Umieram w nędzy…
Więc cóż jest piękno? Wód słoneczne bryzgi?
Diament w popiołach? Pamięć? Doskonałość?
Gdyby to tylko — byłoby za mało!
Dusza rozpięta raz na Krzyżu myśli
Wyrazi — Całość!

Красота для того, чтобы восхищать
Я не знаю красивее красоты Родины
В которой-миновав судьбы отмели
Стоит окунуть больное тело
Избавиться от гордыни
Гробницы красоты-дорогое мастерство
Чья вечность образец - пирамиды постоянство
На душу кладут только белое пятно
Как бандаж ложь что обертывает шрамы
Чтобы не было больно
А над Сеной склонилась ветка
Живая под сиянием ежегодной седины
Упоминает дерево, уложенное в призму
Когда тамплиеров Король сжигал великолепие
Во время Великого Раскола
Темнела балка в углу палаты.
В которой когда-то на Людовиков играли
Хорошо помнит, хотя и согнута в оголовье
Время, когда Мольера уличные собаки кусали
С вашей похвалой!
Здесь Марсельезу тоже узнавали
Когда толпа издала свист,
И парижский булыжник был-как никогда-плодородным
Потому что гильотина играла до хруста
Шеи в нижнем белье
После Бонапарта затихли отголоски обличений
Шанцы Коммуны в ход жизни засосало
И мир в бездушную зрелость
Кнуты из шелка промышленность социализма
Заряженные Пушки!
Руки сгребают вино довольно кислое
У меня нет денег на перчатки.
И мысль замерзшая не хочет течь быстрее
А ведь из-за нее и именно для нее
Я умираю в нищете…
Так что же такое красота? Солнечные брызги воды?
Алмаз в пепле? Память? Совершенство?
Если бы только — было бы недостаточно!
Душа, разодранная на кресте мысли
Выразит-Целое!