Цыганочка | 2006

Катит горе колесом
по родной сторонушке,
потревожить перед сном
да повыпить кровушки.
Вам — амнистия и мор,
вас — к «едрене"матери, —
православный или вор —
всё одно — на паперти!
Жизнь, она безделица,
Не мычит, не телится, —
Не бутылка не стакан, — на троих не делится!
Что кабак, а что барак —
всё одно — с охраною.
Зажимай сильней в кулак
жизнь мою поганую.
От рождения дана, —
Так чего ж печалиться,
что она всего одна
и всегда кончается.
Наша жизнь не крадена,
а судьбою дадена!
В чистом поле — два столба, сверху — перекладина!
Надышаться б волей всласть
раненому кречету,
всё равно, — какая власть,
коль повесят к вечеру.
Полумесяцы, кресты,
Рожи азиатские…
Эй, Россия, где же ты?
Но не докричаться мне!
Вот и ночь кончается,
А день не начинается.
Даже в церковь не пойти, чтоб во всем покаяться!
Так, спой на полустаночке
о любви цыганочке.
Знай — на сердце у неё — ни единой раночки!

Катит горе колесом
по родной сторонушке,
потревожить перед сном
да повыпить кровушки.
Вам — амнистия и мор,
вас — к «едрене"матери, —
православный или вор —
всё одно — на паперти!
Жизнь, она безделица,
Не мычит, не телится, —
Не бутылка не стакан, — на троих не делится!
Что кабак, а что барак —
всё одно — с охраною.
Зажимай сильней в кулак
жизнь мою поганую.
От рождения дана, —
Так чего ж печалиться,
что она всего одна
и всегда кончается.
Наша жизнь не крадена,
а судьбою дадена!
В чистом поле — два столба, сверху — перекладина!
Надышаться б волей всласть
раненому кречету,
всё равно, — какая власть,
коль повесят к вечеру.
Полумесяцы, кресты,
Рожи азиатские…
Эй, Россия, где же ты?
Но не докричаться мне!
Вот и ночь кончается,
А день не начинается.
Даже в церковь не пойти, чтоб во всем покаяться!
Так, спой на полустаночке
о любви цыганочке.
Знай — на сердце у неё — ни единой раночки!