Железный век | 1991

Вне гармонических звучаний
жесток и жёсток этот мир.
Из жести кружка, миска, чайник,
… собака-конвоир.
Стук металлической посуды
и грохот кованых дверей.
Двадцатый век — палач, паскуда,
по горло в музыке твоей.
Кровь на губах — твои ноктюрны
для жести водосточных труб.
Трубят по пересыльным тюрьмам
на жести спят и в жести …
И снова двор тюрьмы, машина,
конвой, шипящий жёсткий свет.
Где та железная пружина
что в жизни держит этот бред?
Да наяву ли это с нами?
Откуда слышится хорал?
Кто там кровавыми губами
тюремный снег поцеловал?
Кого уводят чьи обьятья?
Глаза слезятся на ветру,
на металлическом распятье
Христос приварен ко кресту.

Вне гармонических звучаний
жесток и жёсток этот мир.
Из жести кружка, миска, чайник,
… собака-конвоир.
Стук металлической посуды
и грохот кованых дверей.
Двадцатый век — палач, паскуда,
по горло в музыке твоей.
Кровь на губах — твои ноктюрны
для жести водосточных труб.
Трубят по пересыльным тюрьмам
на жести спят и в жести …
И снова двор тюрьмы, машина,
конвой, шипящий жёсткий свет.
Где та железная пружина
что в жизни держит этот бред?
Да наяву ли это с нами?
Откуда слышится хорал?
Кто там кровавыми губами
тюремный снег поцеловал?
Кого уводят чьи обьятья?
Глаза слезятся на ветру,
на металлическом распятье
Христос приварен ко кресту.