Блюз о безусловном вреде пьянства | 1992

Я глаз не мог закрыть, я думал, что же будет,
Если станут пить чуть больше наши люди,
И какой ущерб огромный понесет страна,
От этой водки и вина.
Рабочий у станка стоит на вахте гордо
Норма высока, его движенья тверды,
Но ни за что на свете он не дал бы план
Когда бы был рабочий пьян.
Колхозник хлеб убрал и был объявлен знатным
Он капли в рот не брал и трезвым был, понятно.
Не разобрал бы он, где плуг, где борона
Когда бы выпил он вина.
Писатель на посту стоит, не унывает,
Видит за версту и мысли выражает
Не смог быть столь глубоким быть его роман
Когда бы был писатель пьян.
И мы должны понять, что надо нам стремиться
К тому, чтоб твердо знать, когда остановиться,
А если понял, подставляй стакан.
Но только не напейся пьян.

Я глаз не мог закрыть, я думал, что же будет,
Если станут пить чуть больше наши люди,
И какой ущерб огромный понесет страна,
От этой водки и вина.
Рабочий у станка стоит на вахте гордо
Норма высока, его движенья тверды,
Но ни за что на свете он не дал бы план
Когда бы был рабочий пьян.
Колхозник хлеб убрал и был объявлен знатным
Он капли в рот не брал и трезвым был, понятно.
Не разобрал бы он, где плуг, где борона
Когда бы выпил он вина.
Писатель на посту стоит, не унывает,
Видит за версту и мысли выражает
Не смог быть столь глубоким быть его роман
Когда бы был писатель пьян.
И мы должны понять, что надо нам стремиться
К тому, чтоб твердо знать, когда остановиться,
А если понял, подставляй стакан.
Но только не напейся пьян.