Gallows | 2010

It was just before the moon hung her weary heavy head in
The gallows and the graves of the milky, milky cradle
His tears have turned to poppies, a shimmer in the midnight
A flower in the twilight, a flower in the twilight
And our screaming is in his screaming
Our screaming in the willow
They took him to the gallows, he fought them all the way though
And when they asked us how we knew his name
We died just before him, our eyes are in the flowers
Our hands are in the branches, our voices in the breezes
And our screaming is in his screaming
Our screaming in the willow tree
We’re waiting by the willow, our milky milky cradle
Our lockets long have rusted, his picture worn and weathered
Our hair is in the garden, our voices in our toeses
Our limbs are in the blossoms, our eyes are in the branches
And our screaming is in his screaming
Our screaming in the willow tree
Our screaming is in his screaming
Our screaming in the willow tree

Это было как раз перед тем, как Луна повесила свою уставшую тяжелую голову на виселице и могилах млечной, млечной колыбели, его слезы превратились в маки, мерцание в полночь, цветок в сумерках, цветок в сумерках, и наш крик в его крике, наш крик в иве, они отвели его на виселицу, он сражался с ними всю дорогу, хотя ...
И когда они спросили нас, откуда мы знаем его имя?
Мы умерли прямо перед ним, наши глаза-в цветах, наши руки-в ветвях, наши голоса-в бризах, и наш крик-в его крике, наш крик-в иве, мы ждем у ивы, наша молочно-молочная колыбелька, наши медальоны давно заржавели, его фотография изношена и выветрена, наши волосы-в саду, наши голоса-в наших задницах, наши ноги-в цветущих, наши глаза-в ветвях, и наш крик-в его крике, наш крик-в иве, наш крик-в его крике, наш крик-в его крике, наш крик-в его крике, наш крик-в иве.