Это было давно | 1996

Почему ты, ямщик,
Перестал песни петь,
Невесёлый какой-то, унылый?
Колокольчик вдали
Продолжает звенеть,
А тебя не слыхать, друг мой милый.
«Это было давно,
Год примерно назад,
Вёз я девицу трактом почтовым.
Круглолица, бела,
Словно тополь, стройна
И покрыта платочком шелковым.
Попросила она,
Чтоб я песню ей спел.
Я запел, и она подхватила.
Кони мчались вперёд,
Колокольчик звенел,
Знать, несла их нечистая сила!
Вдруг жандармский разъезд
Перерезал нам путь.
И вдруг кони, как вкопаны, встали.
Кто-то выстрелил вдруг
Прямо девице в грудь,
И она, как цветочек, упала.
Перед смертью она
Лишь успела сказать:
— Я, ямщик, из тюрьмы убежала.
За неправду его,
За роскошную жизнь
Я напрасно совсем пострадала.
Там вдали, за рекой
Холм высокий стоит,
Холм высокий, заросший травою.
А под этим холмом
Крепко девица спит,
Что взяла эту песню с собою".

Почему ты, ямщик,
Перестал песни петь,
Невесёлый какой-то, унылый?
Колокольчик вдали
Продолжает звенеть,
А тебя не слыхать, друг мой милый.
«Это было давно,
Год примерно назад,
Вёз я девицу трактом почтовым.
Круглолица, бела,
Словно тополь, стройна
И покрыта платочком шелковым.
Попросила она,
Чтоб я песню ей спел.
Я запел, и она подхватила.
Кони мчались вперёд,
Колокольчик звенел,
Знать, несла их нечистая сила!
Вдруг жандармский разъезд
Перерезал нам путь.
И вдруг кони, как вкопаны, встали.
Кто-то выстрелил вдруг
Прямо девице в грудь,
И она, как цветочек, упала.
Перед смертью она
Лишь успела сказать:
— Я, ямщик, из тюрьмы убежала.
За неправду его,
За роскошную жизнь
Я напрасно совсем пострадала.
Там вдали, за рекой
Холм высокий стоит,
Холм высокий, заросший травою.
А под этим холмом
Крепко девица спит,
Что взяла эту песню с собою".