У старой воровки сынка
Посадили надолго в тюрьму
Жить с воровкой осталась сноха
Давшая клятву ему
На кровати подушка одна
Над кроватью икона да крест
В подушке все письма его
Из далеких, каторжных мест
Так и жили в старой избе
Каторжанская мать и жена
Не роптали по горькой судьбе
В ожидании светлого дня
Годы вешними водами шли
Приближая заветный звонок
Они ждали последней весны
Чтоб закончился каторжный срок
Мать увидела, как-то во сне
Что сыночек в лохмотьях стоит
На пороге старой избы
Со слезой на щеке, и молчит
Она тянет руки к нему,
Но не может до сына достать
В холодном, как иней поту
Проснулась. Встревожена мать
Собрала на заре узелок
Пустилась она к сыну в путь
Сердце матери чует беду
Сердце матери не обмануть
Восемь суток вагонных колес
Долгих, восемь бессонных ночей
К сыну ехала старая мать
Не смыкая в дороге очей
Ее встретил лагерный кум
У замызганных снегом ворот
И, сходу, старушке он дал
От тюремных ворот отворот
«Пусть сыночек пока посидит —
Не усвоил тюремный урок
Добавили судьи ему
Добавочный, каторжный срок.»
Не знала, старушка тогда
Что кум просто подло солгал:
Он сам, намедни, сынку
На волю справку давал
Кленя свою горько судьбу
От жизни не легкой такой
Со слезами обиды в глазах
Возвращалась старушка домой
Постучалась, старушка, в избу:
Не подходит к двери сноха
Толкнула: не заперта дверь
Спаси ты, Господь, от греха
В полумраке темной избы
Стояла в потемках кровать
Со снохой кто в обнимочку спит?
От куда же матери знать?
Сверкнул, в полумраке, тесак
На подушку брызнула кровь:
Убиты, ударом ножа
Надежды ее и любовь
Безвинный сын, и сноха
Погибли, обнявшись во сне…
Плачь безумной матери той
Летает в тайге, по весне…